Здравствуй, Project Jen :)

Мне по-прежнему непривычно, что находятся те, кто не прочь оставаться на страницах моего дневника )) Надеюсь, что тебе тут будет уютно. И если ты захочешь быть среди них - познакомимся ближе? Чем заинтересовалась, например?

@темы: GACKT, настроение, Приветствие, Фото

---

Семидневный моб - день без счёта

Есть точка зрения, что не существует никаких ошибок. В принципе. Есть только жизнь.

Он не сказал ни слова в первой половине того дня. А затем, когда мы усаживались в спортивный планер, плотно пристегивались с помощью хитросплетения привязных и парашютных ремней, проверяли исправность средств управления полетом и воздушных тормозов и убеждались в том, что буксирный трос сбрасывается нормально, он сказал: - Это напоминает подготовку младенца к родам. Наверное, он чувствует себя точно так же, когда пристегивается к своему новому телу.

Начинается. Лучше бы он этого не говорил.

- Это не тело, - сказал я жестко, но не грубо. - Видишь? Вот здесь написана дата выпуска. На заводской табличке указано: Швейцер 1-26, одноместный планер. Все другие планеры, которые готовятся к взлету, тоже Швейцеры, и мы с тобой находимся на соревнованиях. Мы поднимается в воздух, чтобы победить, и, пожалуйста, не забывай об этом. Давай заниматься одним делом, если ты, конечно, не против.

Он не ответил. Он только попытался наклониться, натянув при этом стропы, легко и быстро пробежав пальцами по контрольным кнопкам, как пианист суетливо шевелит пальцами в последний момент перед началом концерта.

Буксирный самолет Супер Каб подсоединился к тросу длиной несколько сотен футов, который, натянувшись, потащил нас на взлет.

- Беспомощность. Нет ничего более беспомощного, чем планер на земле.

- Да, - сказал я. - Ты готов?

- Пошли.

Я выпустил интерцепторы, чтобы подать знак пилоту буксирного самолета.

Каб медленно пополз вперед, трос натянулся, и наш неуклюжий симпатичный Швайцер легко подался вперед. Буксир перешел на полный газ и мы устремились... через несколько секунд заработали элероны, затем руль направления и, наконец, руль высоты. Я немного отвел ручку управления назад, и планер легко оторвался от взлетной полосы. Мы полетели на высоте всего лишь несколько футов, чтобы облегчить взлет Кабу. И вот мы уже летим, вокруг нас натужно свистит ветер, и все средства управления работают.

- Мы родились, - сказал он тихо. - Вот что значит родиться.

Без предупреждения он взял рычаги в свои руки, сделал несколько неуклюжих движений большими длинными крыльями, покачавшись из стороны в сторону, как дельфин, а затем снова настроился на нормальный полет за буксирным самолетом. Ему это неплохо удавалось - не блестяще, но не так уж и плохо. Он был обычным пилотом, я бы сказал. Обычным рядовым пилотом.

Холм Хэррис уходил все дальше вниз. Каб повернул над ним и продолжал набирать высоту. Хотя мы уже были на достаточной высоте и могли отсоединиться от буксира уже через минуту после взлета, но покорно продолжали лететь за ним, считая разумным использовать эту дополнительную помощь, пока она имеется в нашем распоряжении.

- Ты замечал когда-нибудь, - сказал он, - как сильно полет на буксире напоминает взросление подрастающего ребенка? Пока ты привыкаешь жить, матушка-буксир летит впереди тебя, защищая тебя от нисходящих потоков и поднимая повыше. Полет на планере во многом напоминает нашу жизнь, не так ли?

Я вздохнул. Он говорил совершенно не о том и совсем не уделял внимания соревнованию. Мы можем подлететь ближе к цели, если натянем трос влево, давая тем самым знак Кабу. Мы можем удержать его от столь быстрого подъема, если будем тянуть вниз. Подобные уловки могут прибавить лишние несколько сотен ярдов по направлению к цели, они могут оказаться в конечном счете решающими. Но он не обращал внимания на все, что я знал, он продолжал о своем.

- Ребенок может не задумываться об этом, если на него не оказывают давления, не заставляют принимать решение. Он бороздит небо жизни на буксире. Ему не нужно беспокоиться, что он может уйти вниз или что следует самостоятельно искать возможность подняться вверх. Находясь на буксире, он находится, как бы ты сказал, в безопасности.

- Если ты сейчас возьмешь чуть-чуть влево... - сказал я.

- Но до тех пор, пока он находится на буксире, он не свободен - вот что следует учитывать.

Мне не терпелось сказать свое слово. Я хотел убедить его, что следует дать понять буксиру о необходимости немножко подтянуть нас в нужном направлении. Это не нарушение правил. Любой пилот сделал бы так же.

- Я бы поскорее освободился, - сказал он.

Прежде чем я смог остановить его, он потянул рычаг освобождения троса - БАЦ! - и мы свободно парим в небе. Шум высокоскоростного полета на буксире сменился тихим скольжением планера.

- Не самый лучший вариант, - сказал я. - Ты мог бы набрать еще двести футов, летя на буксире, если бы следовал за ним...

- Я хотел свободы, - сказал он, будто это могло быть оправданием.

К его чести, однако, он действительно повернул прямо к цели, повернувшись носом туда, где на расстоянии сорока миль она находилась.

Задача была нелегкой. Нужно было лететь против ветра на 1-26-ом.

Ситуация осложнялась тем, что между нами и первым кучевым облаком по ту сторону долины - большая голубая зона неподвижного воздуха.

Это будет нелегкий долгий полет, и может быть, нам не хватит высоты или мы не попадем в восходящий поток. Он направил нос по курсу и увеличил скорость, чтобы поскорее пройти через нисходящий поток воздуха. Большинство других планеров, как я заметил, задержались после освобождения от буксира возле холма, чтобы воспользоваться его восходящим потоком; они поднимаются на безопасную высоту, чтобы перелететь через долину. Они представляли собой унылую панораму, кружась и паря в тишине под солнцем. Но все это время, пока они описывают круги, я знал, что они будут наблюдать за нами, чтобы увидеть, увенчается ли успехом наша попытка пересечь долину сразу. А если увенчается, то они тоже последуют за нами.

Я не знал точно, что бы я сделал, если бы летел сам. Это, конечно, очень романтично и смело, если сразу после отделения от буксира планер устремляется прямо к цели, но если он не долетит до нее, если он уйдет вниз в нисходящем потоке, он потерпит неудачу, он выйдет из игры. Планер, конечно, потерпит неудачу и в том случае, когда весь день провисит над холмом Хэррис. Задача состоит в том, чтобы достичь цели, а для этого нужно обладать как раз нужной пропорцией смелости и осмотрительности. Другие сделали ставку на осмотрительность; мой друг избрал смелость. Мы летели прочь от холма, теряя по триста футов в минуту.

- Ты прав, - сказал он, прочитав мои мысли. - Еще минута в этом нисходящем потоке, и мы вообще не сможем вернуться назад к холму. Но разве ты не согласен со мной? Разве человек рано или поздно не должен отказаться от безопасности буксира, комфорта восходящих потоков и пуститься в путь, полагаясь лишь на свои силы, независимо от того, что ожидает его впереди?

- Наверное, так.

Но может быть, если бы мы подождали, над долиной тоже заварился бы какой-нибудь восходящий поток. Но все шло к тому, что мы пробудем в воздухе еще минут пять, а затем будем вынуждены подыскать хорошее место для приземления. С некоторой грустью я начал высматривать подходящее поле, думая, что нам следовало подождать, как это делают все остальные. Я люблю парить в небе. Я предпочитаю не отказываться от возможности покружить в воздухе два или три часа ради того, чтобы за семь минут достичь земли, только потому, что этот парень хочет блеснуть своей решительностью. Мы опускаемся со скоростью четыреста футов в минуту.

- Мы, по крайней мере, сделали все, что было в наших силах, - сказал он.

- Я бы справился с задачей лучше тебя. В следующий раз я буду управлять планером. Хорошо?

- Нет. - Он всегда хотел лететь сам. Он управлял планером каждый раз, когда мы были вместе, за исключением редких одной или двух минут. Иногда он допускал очень серьезные ошибки, но на его счету, следует признать, были и весьма удачные полеты. Допускал ли он ошибки, или полет удавался, он никогда не давал мне управлять планером.

Скорость снижения - триста футов в минуту, до земли - девятьсот футов.

- Вот мы и прилетели, - сказал я. - Подтяни свои ремни перед посадкой.

Он не ответил, направляя планер в сторону асфальтовой дорожки, которая была слишком короткой для посадки. Он решил разбить аэроплан и рассеять обломки вокруг. Но другого места нет... везде заборы, деревья, дороги. Двести футов в минуту, осталось еще семьсот футов.

- Да, парень, на этот раз ты влип!

Это едва ли лучше, чем обычное падение на землю. Он не сможет посадить 1-26-ой здесь - на крохотном клочке асфальта и при этом не покорежить его. Такой пилот как А. Дж. Смит, может быть, и справился бы с этим, но у этого парня с учетом того, что он летал на 1-26-ом лишь несколько раз, нет никаких шансов. Я потуже затянул ремни. Это будет катастрофа. Если бы я управлял планером, мы бы сейчас безопасно кружились в восходящем потоке над холмом. Но верх взяла его романтическая бравада, и вот теперь всего лишь минута отделяет нас от катастрофы.

- Вот. Как тебе это нравится? - спросил он. - Восходящий поток! Подъем со скоростью двести пятьдесят, нет, триста футов в минуту?

Он сделал резкий поворот влево, кружа Швайцер в узком сильном восходящем потоке над стоянкой автомобилей. Пока он набирал высоту, царило безмолвие.

- Заметь, - сказал он в конце концов, - мы поднимаемся со скоростью шестьсот футов в минуту, и теперь мы уже на высоте двадцать пять сотен футов!

- Да-а. Иногда тебе везет! Фантастика!

- Ты думаешь, мне повезло? Возможно. А может быть и нет. Верь в то, что восходящий поток непременно отыщется, никогда не переставай искать его, и, клянусь, ты окажешься более везучим, чем тот, кто падает духом на высоте тысячи футов. Парень не имеет никаких шансов добиться успеха, если он не научится сам находить свои восходящие потоки. Или я не прав?

Мы поднялись в потоке на высоту четырех с половиной тысяч футов, а затем он снова направил планер в сторону цели.

- Этот маленький восходящий поток спас наши души, - сказал я, - и ты покидаешь его, поворачиваешься к нему спиной, даже не сказав ему до свидания.

Я шутил над ним, насмехаясь над его задумчивостью.

- Все в порядке. Никаких до свидания. Какой смысл оставаться в нем после того, как мы уже не можем пониматься выше? Только вечно сомневающийся пилот никак не может расстаться со старым потоком. Это повторяется снова и снова. Единственная безопасность для планериста состоит в знании, что в небе есть другие потоки, они не видны, но ждут его впереди. Речь идет о том, чтобы научиться находить то, что уже существует.

- Гм, - сказал я. На высоте четырех с половиной тысяч футов это звучало довольно убедительно, но его философия беспокоила меня, когда я вспоминал о тех мгновениях, которые предшествовали нашему вхождению в поток над автостоянкой.

Некоторое время мы летели без потери высоты, но потом вышли из зоны потока и снова начали снижаться. Мы достигли первых кучевых облаков на другой стороне долины, это правда, но здесь вообще не было потоков. Здесь должен был быть поток, но его не было. Мне вдруг стало жарко. Внизу под нами простирался большой сосновый лес, скалистое плоскогорье - нам обязательно нужно было найти восходящий поток.

- Мы снижаемся со скоростью двести футов в минуту, - сказал я. - Что ты намерен предпринять?

- Думаю, что будет лучше не отклоняться от курса. Мне кажется, что это разумнее всего, независимо от того, снижаемся мы или нет.

Он говорит, что это разумнее всего. Теряя высоту над пересеченной местностью, всегда очень трудно поступать разумно. В восходящем воздухе, например, нужно замедлить полет - и это как раз в тот момент, когда тебе хочется поскорее устремиться к цели, уйдя носом вниз для увеличения скорости полета. В нисходящем воздухе, когда тебе хочется поднять нос повыше, нужно опускать его вниз, чтобы увеличить скорость и поскорее выйти из зоны снижения. Нужно отдать ему должное, он устремился носом вниз и начал быстро терять высоту, невзирая на то, что мы летели над холмами, которые угрожали нам деревьями, как шипами, на высоте двух с половиной тысяч футов, не находя в поле зрения ни одной полянки для посадки. Он летел так, будто изучил все учебники по планеризму. Более того, он летел так, будто считал, что все эти учебники никогда не ошибаются.

- Бывают такие минуты, - как-то сказал он мне, - когда ты должен верить людям, которые уже сделали то, что предстоит совершить тебе. Ты должен доверять тому, что они говорят тебе и действовать соответственно, если твой личный опыт не убеждает тебя в противоположном.

Мне не нужно было ничего спрашивать; он делал все в точности так, как было сказано в книгах, он следовал против ветра в том направлении, где над холмами должны были быть восходящие потоки.

Мы теряли высоту.

- Кажется, вон то облачко должно соседствовать с каким-то потоком. Видишь, вон то, по правому крылу на расстоянии двух миль? - сказал я.

- Возможно.

Некоторое время мы молчали.

- Почему же мы в таком случае не направимся прямо туда, пока у нас хватает высоты, чтобы долететь до него? - Я чувствовал себя как учитель начальных классов, работающий с отстающим учеником.

- Да. Это так. Но посмотри влево тоже. В той низинке на расстоянии десять миль отсюда явно есть большой восходящий поток. Но он нам не по пути. Если бы мы туда дотянули, мы бы, конечно, смогли набрать высоту, но мы бы отклонились от курса на десять миль, и потеряли бы всю приобретенную высоту по дороге обратно. Зачем же, в таком случае, отклоняться? В итоге мы только потеряем время и ничуть не приблизимся к цели. Так было со многими хорошими пилотами. Но со мной этого не случится, если мне предоставятся другие возможности.

- Поднимайся вверх и сохраняй высоту, - процитировал я ему. Но он даже глазом не моргнул.

Какой неприятный день! Мы были на высоте пятнадцати сотен футов, среди нескольких нисходящих потоков и не имели под собой другого места для посадки, кроме лесных зарослей. Воздух был тяжелым и душным, как горячая гранитная скала. Я чувствовал себя хуже, чем когда-либо. На автостоянке по крайней мере были люди, которые помогли бы нам собрать обломки планера. А здесь в лесу не было даже сторожевой вышки. Мы попадем в катастрофу, и никто об этом не узнает.

- Что ты там себе представляешь? - спросил он, сильно повернув планер вправо.

- Что? Где? Что ты делаешь?

- Смотри. Вон планер.

Ослепительно белый 1-26-ой кружил в восходящем потоке не дальше чем в полумиле от нас. А я-то думал, что мы здесь одни, когда мы начинали пересекать долину, но оказывается, все это время кто-то летел впереди и первым обнаружил этот поток.

- Спасибо тебе, парень, кто бы ты ни был, - сказали мы, наверное, в один голос.

Мы проскользнули в поток под другим Швайцером, и сразу же высотомер показал, что мы поднимаемся со скоростью двести футов в минуту. Когда об этом читаешь, подъем с такой скоростью не кажется чем-то примечательным, но если вокруг сосновый лес до самого горизонта, невольно относишься к нему совсем по-другому. Мы терпеливо и внимательно поднялись на максимальную высоту, и, когда покидали его, на нашем счету снова было четыре тысячи футов высоты. Другой планер давно уже улетел вперед.

- С его стороны было очень любезно указать нам восходящий поток, - сказал я.

- О чем ты? - Его голос звучал раздраженно. - Он вовсе не указывал его нам. Он нашел этот поток для себя и воспользовался им для собственного подъема. Ты думаешь, он сделал это специально для нас? Он бы не смог помочь нам ни на дюйм, если бы мы не оказались готовыми воспользоваться его помощью. Если бы мы не заметили его далеко в стороне, или если бы заметили его, но не поверили, что можем воспользоваться этим найденным им потоком, мы бы сейчас, возможно, сидели на сосновой ветке.

Покидая поток, мы взглянули вниз и увидели другой планер, который кружился далеко внизу, у его основания. Он тоже нашел поток и решил воспользоваться им для подъема.

- Видишь? - спросил он. - Тот парень внизу, наверное, благодарит нас за то, что мы указали ему поток, но мы даже не знали до этого момента, что его планер существует. Забавно, не правда ли? Мы поднимаемся сами и тем самым оказываем услугу кому-то другому.

К концу дня горы уступили место равнине. Я летел вперед, задумавшись, как вдруг он сказал мне:

- Смотри.

Возле дороги было широкое зеленое поле, а в центре поля стоял приземлившийся планер.

- Не повезло, - сказал он каким-то непривычно грустным голосом.

Я очень удивился, когда услышал это.

- Не повезло? Что ты хочешь этим сказать?

- Несчастный парень пролетел весь этот путь, а теперь выбыл из игры и сидит там на поле.

- Должно быть, ты устал, - сказал я. - Он не выбыл из игры. Расстояние, которое он пролетел, зачтется ему, и эти очки прибавятся к тем, которые он завоевал себе вчера и завоюет завтра. Как бы то ни было, это не такое уж и плохое положение - приземлиться наконец-то, перестать думать о соревновании и отдохнуть, лежа на траве и мечтая о том, что скоро снова будешь летать.

Пока мы наблюдали за ним, голубой фургон спасательной службы медленно подкатил по дороге к полю, волоча за собой длинный узкий прицеп для планера. Впереди у пилота "приятное" время. Наземная команда начнет упрекать его за то, что он не смог улететь дальше, до тех пор, пока он не воспроизведет перед ними все подробности полета и не докажет, что каждую минуту делал все от него зависящее. Он чему-то, вероятно, научился, и в следующий раз он будет летать немножко лучше. А завтра этот же пилот снова будет участвовать в соревновании и подниматься ввысь, следуя на своем планере за буксирным самолетом.

- Ты прав, - сказал он. - Прости меня. Ему даже немного повезло. Несомненно, ты прав. Прости, что я такой недальновидный.

- Все в порядке.

Я не мог сказать, испытывает он меня или нет. Иногда он поступает со мной так.

Мы пытались дотянуть до нашей конечной цели, но вечером нисходящие потоки очень сильны, и мы не долетели. Приземлились мы в сумерках на одиноком пастбище, не долетев до цели только одной мили, но мы сделали все, что было в наших силах, и не сожалели ни о чем. Даже я в конце ни о чем не сожалел.

Вокруг царила такая тишина, что, казалось, мы умерли. Наш планер неподвижно стоял в траве, а легкий ветерок в крыльях дохнул и улетел прочь.

Мы открыли фонарь и вдвоем свободно покинули тело планера, летая на котором, мы пережили в этот день столько приключений. Один из нас - практик, другой - романтик, но мы обитали в одном теле пилота.

Воздух казался легким и свежим. Мы могли слышать пение луговых птиц. Завтра, конечно, мы снова полетим, но сейчас было очень приятно полежать некоторое время, растянувшись на траве, и подумать о том, что мы живы.

Ричард Бах

"Парящие на грани"

День 7

@темы: Crazy, Сновидения, Трансерфинг, настроение, арт, Ощущения, размышления, перевоплощение, Дракон, Приветствие, Цитата, катарсис, Фото

---

D'espairsRay - Forbidden

@темы: настроение, арт, youtube, о любимой музыке

---

Семидневный моб - День 7

Люди. Конкретно - то, что движет ими. Что гонит до самых пределов, когда дальше уже, казалось бы, уже невозможно. Невзирая на трудности и препятствия, на боль и желание не вылезать из-под одеяла подольше хотя бы этим утром. Не обязательно совершающие шаги уже выше смертельного порога в восемь тысяч метров, когда клетки мозга начинают отмирать из-за недостачи кислорода. И не обязательно в одиночку защищающие безымянную высоту от взятия её противником, только бы успели наши отойти под прикрытие авиации... Не обязательно. У каждого из нас свой порог, рискни мы перейти за него, в сознании ли, в физическом мире, когда в игру вступают совсем другие законы. И твоя личная сила перестаёт быть единственной.

Поэтому неважно - где, когда, кто и как. Законы одни и их можно применять в любой деятельности. И если когда-нибудь потеряешься, забудешься, хорошо если есть те, на кого можно взглянуть. Они живут просто так, как могут, как хотят, не оглядываются на других, но их примером можно и вдохновиться и что-то вспомнить.

Женя Крейд (Gene Kreyd). Роман на всю жизнь

Кто сказал, что влюбленность не может длиться вечно? Я могу с полной уверенностью сказать: может. Женя Крейд на протяжении 33 лет влюблен, на каждое свидание летит с горящими глазами, говорит о своей любви со стеснением и легкой улыбкой, как самый настоящий джентльмен ухаживает и борется до последнего за нее. «Эх! – слышится от девушек, - мне бы так!» Но ни одна красотка не смогла поселиться так глубоко в сердце, как эта - волна. Для него она всегда загадка, со своим неповторимым характером. Этакая актриса, то нежная и ласковая, то резкая с пощечиной. Легенда русского серфинга, первый русский, поселившийся на Бали, Женя Крейд (Gene Kreyd) ответил нам на несколько вопросов о серфинге, Бали и творчестве.

- В голове возникает картина, как мы с родителями сидим на берегу Финского залива и мечтаем о нашем будущем, о том, как мы вырвемся из оков СССР. Наверное, эти мечты и положили начало моему желанию всегда воплощать в реальность то, чего я хочу. В 1973 я уезжал из России, а мой город назывался Ленинград. В 13 лет переехал в Калифорнию – Монтерей, где я в первый раз попробовал серфинг. Отец нашел запыленную доску в гараже, около нашего дома. У меня даже сохранилась фотография, где я, замерзший, стою на доске, уже на песке, рядом с мамой и папой. Но тогда я не понял всей прелести серфинга и дружеские отношения с ним не сложились. Мне больше нравился скейтбординг. Вот так началось мое знакомство с волнами и океаном.

- А тогда как ты пришел к серфингу, если первые попытки не впечатлили?

- На протяжении следующих пары лет я неоднократно пробовал повторить попытки. Главная задача стояла - поймать волну, а условия были жестокие: большие волны, холодная вода, локализм и акулы. Тогда даже понятия «серфшкола» не существовало. Но один день перевернул все мое сознание и зафиксировал курс моей жизни. В Рождество я поймал три левых волны. Сразу впрыгнул на доску в правильную стойку и хорошо прокатился на каждой. Пригодился большой опыт из скейта.

- Акулы? Вижу, тебя судьба уберегла от них.

- Как-то раз мы приехали на Asilomar beach, но волны были слишком большие. Мои друзья затрусили и ушли кататься в другое место, взяв меня с собой. Но и там волны мне не понравились, и я остался сидеть на пляже. В это время на лайн апе моего друга съела акула. С акулами встречался много раз и на G-land, и на Padang-Padang. Не хочу об этом говорить, так как это не шутка, они слишком реальные! Но на самом деле не только акулы были причиной не кататься

- Еще существовали какие-то трудности?

- Локализм. Людей с других спотов и новичков прогоняли, били, даже ломали и сжигали машины. Но я не сдавался, упорно продолжал кататься, и в течение года меня взяли в общину. Я думаю, это немного похоже на армию, с ее «дедовщиной». Хотя это только одна из сторон серф-культуры. Серф-культура сама по себе очень богатая, учит уважению друг к другу и океану. Через нее приобретают дружбу на всю жизнь, делятся знанием океана, опытом катания, позитивными вибрациями. А теперь существуют surfschools – коммерческое направление серфинга. У русских, к сожалению, пока нет представления о серф-культуре. Жаль.

- Почему ты так резко высказываешь свое мнение о серф-школах, особенно о русских, и почему у нас нет серф-культуры?!

- Это мое мнение. Кстати, в этом нет ничего плохого. Существуют два вида воспитания: натуральное и академическое. Первое - когда человек обитает в среде с детства. Например, он родился рядом с пляжем, и каждое воскресение с отцом серфит. Тогда человек сам вливается в эту культуру, она для него как данность. А есть академическое, где за несколько уроков пытаются привлечь людей к вековой культуре. Молодцы! Но люди-то разные и для кого-то это так и остается развлечением.

- Значит, ты добился признания, тебя стали уважать, а какие цели были поставлены на ближайшее будущее?

- 1985 год стал переломным для меня. Я нашел себя, точнее занятие серфом автоматически определило всю мою дальнейшую жизнь. Стал путешествовать, искать самые лучшие волны. Первый трип был в 19 лет в Пуэрто-Рико. А потом друг приехал из Индонезии и привез фильм «Totally Сommited», который он создал, где последняя часть была про Padang-Padang. Увидев заключительную магическую волну с трубой в этом фильме, я сразу определился – это моя волна, я должен ее покорить. После начал искать билеты на Бали. Но ни одно агентство не знало, где это находится и как меня туда отправить. Даже хотели на Boro-Boro отослать.

- А билеты были дорогие?

- Я работал маляром, строителем, разнорабочим, только бы накопить на билет. Летел на Бали через Сидней.

- И ты первый раз оказался на этом чудном острове. Сейчас все по-другому? Как остров поменялся за эти 30 лет?

- Остров был совершено иным. Диким, я бы сказал. Мальчики и девочки никогда не ходили вместе. Только мальчик с мальчиком за руку, или девочка с девочкой. Я был шокирован. Существовало только два места, где можно было полакомиться сладким, и всего лишь два телефона - в Куте и аэропорту. Кута была похожа на маленькую деревушку.. Чтобы приехать в Padang-Padang посерфить, нужно было доехать до Uluwatu, а оттуда идти пешком через тропинки, которые были высажены кактусами. А как доехать до Uluwatu, если машин практически не было? Мы гоняли на мотоциклах, хотя из-за ям и собак постоянно кто-нибудь падал или получал травмы. В моих воспоминаниях - романтическая открытка, уже чуток поистрепавшаяся, но такая родная и своя.

- А твой первый серф был в Padang-Padang, как и мечтал?

- Первый серф был в Uluwatu. Волны были в 2,5 раза выше моего роста. Прокатившись на нескольких волнах, я упал, поранился об риф и повредил доску. Был прилив и сильное течение, единственный путь на сушу лежал через пещеру. Но течение пронесло меня мимо и я не смог до нее добраться. Мне пришлось карабкаться по скале с доской. (Смеется) Это было мое первое знакомство с волнами Бали. Тогда не было школ. (Смеется)

- А как ты к ним относишься?

- С одной стороны это очень позитивно, что людей учат, рассказывают, делятся знаниями и они получают свой первый опыт (Experience серфинг). А большой минус в том, что люди начали серфить только ради тренда, и появились многие школы, желающие на этом заработать. Идеология – «это сейчас модно, дай-ка и я позанимаюсь». Для меня серфинг - это соитие с океаном, волнами, природой.

- Ты сразу понял, что Бали это твое место?

- За два первых месяца на Бали определился курс моей жизни. Остров показал мне, что я создан для серфинга, путешествий, творчества. Но мне нужно было возвращаться в Калифорнию. Потом я пожил на Гавайях, побывал во многих странах: Мексике, Новой Зеландии, Австралии, Бразилии, Фиджи, Перу. Но ни одна страна не могла затмить Бали. Поэтому в 1989 году я обосновался здесь, хотя и продолжал путешествовать, уже не только из-за серфа, но и ради моего творчества.

- Я знаю, что еще одна твоя страсть – искусство, создание картин, фотографий, а также запись собственной музыки. Откуда ты черпаешь свое вдохновение?

- Когда тут у местных спрашивают, откуда они берут свой талант - к живописи, к танцам, ко всему, вплоть до хорошего массажа, я не говорю о сексуальном массаже (смеется), знаешь, что они отвечают?

- Нет.

- От Богов. Это как в древней Греции были музы, а тут Боги. Океан, природа, новые места, страны заряжают и дают мне энергию творить. Я позволяю зрителю самому интерпретировать мои картины. Одной из главных особенностей моих фотографий является цветовая терапия. Я не боюсь цветов и экспериментов. Это моя жизнь, и в жизни я делаю только то, что люблю. Но никто и никогда не заменит мне мою первую любовь.

- Волны и серфинг, роман который будет длиться вечно. Как красиво. Первая любовь и на всю жизнь. А для тебя волны хоть раз сюрприз делали?

- Расскажу об одном случае. Первые годы на Бали я жил в Куте, всегда мотался серфить в Uluwatu и Padang-Padang. Настал мой день рождения и я молился, чтобы хороший свелл пришел в Padang. Когда я пробирался по своему секретному пути от Ulu, меня ударила волна и отломала фин, повредив мне доску. Пришлось гнать в Куту за новой доской. Предвкушение было настолько сильным и я рвался назад, к волнам. Труба моей жизни ждала меня, но удача опять мне не улыбалась: в воде была толпа очень хороших серферов и pro. Я с большим усилием поймал две волны, но не выехал из туннелей и уже был готов сдаться. Но решил попробовать еще и ... я поймал ее, самую превосходную и идеальную трубу в моей жизни, она до сих пор в списке лучших. В свой день рождения я осуществил мечту. Что может быть прекраснее?!

- Также ты говорил, что серфинг познакомил тебя со многими известными серферами, даже с легендой пайплайна (Pipeline) Джерри Лопесом (Gerry Lopez). Как это повлияло на тебя?

- Cерфинг объединяет всех людей. Благодаря ему я познакомился и сдружился со многими замечательными людьми, известными всему миру - от Джерри Лопеса до Келли Слейтера (Kelly Slater). Особенно уровень моего серфа возрастает в разы, когда находишься вместе с ними в воде, наблюдаешь за каждым их движением, учишься и наслаждаешься этим мгновением. К концу 90-го года я совершил одну поездку в G-land, где познакомился через друга Питера Маккейна (Peter McCain) с Джерри Лопезом, мастером пайплайна. Даже сам Питер был из пионеров каталки в Индонезии. И я с такими мастерами серфил на G-land! Была фантастическая сессия, 5 человек в воде, невероятные волны. Это нереальное наслаждение смотреть, как они катаются. Джерри научил меня многим вещам. Особенно я запомнил фразу, которая до сих пор живет в моем сердце и голове: «Катайся так, чтобы завтра ты вновь смог серфить». Никогда не забуду человека, который научил меня кататься в G-land, он «открыл» мне глаза - Девид Скард (Devid Scard). Он лучший. Живет для самых больших труб на планете. Раньше был в ASP (Ассоциация Серферов Профессионалов), выиграл второе место WQS. У Девида я научился всегда иметь позитивный настрой, даже когда у тебя ничего не получается. Ждать пока ситуация не перевернется и удача не посмотрит в твою сторону.

- Также твое имя постоянно фигурирует в местных журналах и мировых серферских брендах. Расскажи поподробнее.

- Много снимал видео и фото соревнований. Последние Rip Curl Search – тур ASP, который проходил в Padang-Padang и Uluwatu. А также на контесте Rip Curl Padang-Padang 2009 меня пригласили снимать с воды, я был одним из 4 фотографов. Журнал «Magic wave» напечатал мою фотосессию с этих соревнований. Мою музыку используют такие компании, как Rip Curl, Quiksilver, Oakley, Индонезийская ассоциация серфинга и другие. Для Тейлор Стил (Taylor Steele) снимал G-land и таких звезд, как Марка Очилупо (Mark Occhilupo), Таджа Борроу (Taj Barrow), Бенжи Везерлей (Benji Weatherley).

- У тебя за плечами огромный опыт, ты лучший русский серфер. Почему ты не делишься своим богатым experience?

- Мне много раз предлагали открыть собственную школу, но тогда я буду вынужден заниматься больше общественными и организационными делами, а я хочу кататься. Я создан для волн, не для коммерции, тем более, что я не хочу терять время, ведь с каждым днем оно уменьшается в разы. А опытом делиться готов, со школой серфинга Windy Sun, я думаю, у нас все получится. Ведь люди по-настоящему должны познать все прелести серфинга.


СОВЕТЫ ОТ GENE KREYD:
Наслаждайтесь океаном и уважайте его.
Будьте наблюдательны, когда приходите на спот, подмечайте все тонкости.
Самое важное правило – быть в правильном месте в правильное время.
Cоблюдайте серф-этикет и держите позитивную вибрацию в воде и на суше.

Интервью подготовила Елена Лобова.

День 6

@темы: Crazy, Сновидения, Трансерфинг, настроение, арт, размышления, перевоплощение, Цитата, Фото

---

06.06.2013 в 10:00

Пишет  Diary best:

Пишет  Melemina:

***У войны не женское лицо

Не люблю делать перепосты, но это очень захотелось унести, чтобы всегда было под рукой.
Воспоминания женщин-ветеранов из книги Светланы Алексиевич "У войны не женское лицо"
Оригинал записи. Больше фото

Я могла бы просто оставить это здесь и не комментировать вообще, но для меня настолько отвратителен и противоестественен мужской шовинизм и вся эта патриархальная модель, отобравшая у женщин победу и заставившая их забиться в норы, что следующему мужику, заявившему мне о том, что "не было никаких бап на войне, им же ссать сидя надо и тампоны в себя пихать", я дам чемнить тяжелым по голове.

"Ехали много суток... Вышли с девочками на какой-то станции с ведром, чтобы воды набрать. Оглянулись и ахнули: один за одним шли составы, и там одни девушки. Поют. Машут нам - кто косынками, кто пилотками. Стало понятно: мужиков не хватает, полегли они, в земле. Или в плену. Теперь мы вместо них... Мама написала мне молитву. Я положила ее в медальон. Может, и помогло - я вернулась домой. Я перед боем медальон целовала..."


"Один раз ночью разведку боем на участке нашего полка вела целая рота. К рассвету она отошла, а с нейтральной полосы послышался стон. Остался раненый. "Не ходи, убьют, - не пускали меня бойцы, - видишь, уже светает". Не послушалась, поползла. Нашла раненого, тащила его восемь часов, привязав ремнем за руку. Приволокла живого. Командир узнал, объявил сгоряча пять суток ареста за самовольную отлучку. А заместитель командира полка отреагировал по-другому: "Заслуживает награды". В девятнадцать лет у меня была медаль "За отвагу". В девятнадцать лет поседела. В девятнадцать лет в последнем бою были прострелены оба легких, вторая пуля прошла между двух позвонков. Парализовало ноги... И меня посчитали убитой... В девятнадцать лет... У меня внучка сейчас такая. Смотрю на нее - и не верю. Дите!"

"У меня было ночное дежурство... Зашла в палату тяжелораненых. Лежит капитан... Врачи предупредили меня перед дежурством, что ночью он умрет... Не дотянет до утра... Спрашиваю его: "Ну, как? Чем тебе помочь?" Никогда не забуду... Он вдруг улыбнулся, такая светлая улыбка на измученном лице: "Расстегни халат... Покажи мне свою грудь... Я давно не видел жену..." Мне стало стыдно, я что-то там ему отвечала. Ушла и вернулась через час. Он лежит мертвый. И та улыбка у него на лице..."


"И когда он появился третий раз, это же одно мгновенье - то появится, то скроется, - я решила стрелять. Решилась, и вдруг такая мысль мелькнула: это же человек, хоть он враг, но человек, и у меня как-то начали дрожать руки, по всему телу пошла дрожь, озноб. Какой-то страх... Ко мне иногда во сне и сейчас возвращается это ощущение... После фанерных мишеней стрелять в живого человека было трудно. Я же его вижу в оптический прицел, хорошо вижу. Как будто он близко... И внутри у меня что-то противится... Что-то не дает, не могу решиться. Но я взяла себя в руки, нажала спусковой крючок... Не сразу у нас получилось. Не женское это дело - ненавидеть и убивать. Не наше... Надо было себя убеждать. Уговаривать..."



"И девчонки рвались на фронт добровольно, а трус сам воевать не пойдет. Это были смелые, необыкновенные девчонки. Есть статистика: потери среди медиков переднего края занимали второе место после потерь в стрелковых батальонах. В пехоте. Что такое, например, вытащить раненого с поля боя? Я вам сейчас расскажу... Мы поднялись в атаку, а нас давай косить из пулемета. И батальона не стало. Все лежали. Они не были все убиты, много раненых. Немцы бьют, огня не прекращают. Совсем неожиданно для всех из траншеи выскакивает сначала одна девчонка, потом вторая, третья... Они стали перевязывать и оттаскивать раненых, даже немцы на какое-то время онемели от изумления. К часам десяти вечера все девчонки были тяжело ранены, а каждая спасла максимум два-три человека. Награждали их скупо, в начале войны наградами не разбрасывались. Вытащить раненого надо было вместе с его личным оружием. Первый вопрос в медсанбате: где оружие? В начале войны его не хватало. Винтовку, автомат, пулемет - это тоже надо было тащить. В сорок первом был издан приказ номер двести восемьдесят один о представлении к награждению за спасение жизни солдат: за пятнадцать тяжелораненых, вынесенных с поля боя вместе с личным оружием - медаль "За боевые заслуги", за спасение двадцати пяти человек - орден Красной Звезды, за спасение сорока - орден Красного Знамени, за спасение восьмидесяти - орден Ленина. А я вам описал, что значило спасти в бою хотя бы одного... Из-под пуль..."

"Что в наших душах творилось, таких людей, какими мы были тогда, наверное, больше никогда не будет. Никогда! Таких наивных и таких искренних. С такой верой! Когда знамя получил наш командир полка и дал команду: "Полк, под знамя! На колени!", все мы почувствовали себя счастливыми. Стоим и плачем, у каждой слезы на глазах. Вы сейчас не поверите, у меня от этого потрясения весь мой организм напрягся, моя болезнь, а я заболела "куриной слепотой", это у меня от недоедания, от нервного переутомления случилось, так вот, моя куриная слепота прошла. Понимаете, я на другой день была здорова, я выздоровела, вот через такое потрясение всей души..."

"Меня ураганной волной отбросило к кирпичной стене. Потеряла сознание... Когда пришла в себя, был уже вечер. Подняла голову, попробовала сжать пальцы - вроде двигаются, еле-еле продрала левый глаз и пошла в отделение, вся в крови. В коридоре встречаю нашу старшую сестру, она не узнала меня, спросила: "Кто вы? Откуда?" Подошла ближе, ахнула и говорит: "Где тебя так долго носило, Ксеня? Раненые голодные, а тебя нет". Быстро перевязали голову, левую руку выше локтя, и я пошла получать ужин. В глазах темнело, пот лился градом. Стала раздавать ужин, упала. Привели в сознание, и только слышится: "Скорей! Быстрей!" И опять - "Скорей! Быстрей!" Через несколько дней у меня еще брали для тяжелораненых кровь".

"Мы же молоденькие совсем на фронт пошли. Девочки. Я за войну даже подросла. Мама дома померила... Я подросла на десять сантиметров..."

"Организовали курсы медсестер, и отец отвел нас с сестрой туда. Мне - пятнадцать лет, а сестре - четырнадцать. Он говорил: "Это все, что я могу отдать для победы. Моих девочек..." Другой мысли тогда не было. Через год я попала на фронт..."

"У нашей матери не было сыновей... А когда Сталинград был осажден, добровольно пошли на фронт. Все вместе. Вся семья: мама и пять дочерей, а отец к этому времени уже воевал..."

"Меня мобилизовали, я была врач. Я уехала с чувством долга. А мой папа был счастлив, что дочь на фронте. Защищает Родину. Папа шел в военкомат рано утром. Он шел получать мой аттестат и шел рано утром специально, чтобы все в деревне видели, что дочь у него на фронте..."

"Помню, отпустили меня в увольнение. Прежде чем пойти к тете, я зашла в магазин. До войны страшно любила конфеты. Говорю:
- Дайте мне конфет.
Продавщица смотрит на меня, как на сумасшедшую. Я не понимала: что такое - карточки, что такое - блокада? Все люди в очереди повернулись ко мне, а у меня винтовка больше, чем я. Когда нам их выдали, я посмотрела и думаю: "Когда я дорасту до этой винтовки?" И все вдруг стали просить, вся очередь:
- Дайте ей конфет. Вырежьте у нас талоны.
И мне дали".

"И у меня впервые в жизни случилось... Наше... Женское... Увидела я у себя кровь, как заору:
- Меня ранило...
В разведке с нами был фельдшер, уже пожилой мужчина. Он ко мне:
- Куда ранило?
- Не знаю куда... Но кровь...
Мне он, как отец, все рассказал... Я ходила в разведку после войны лет пятнадцать. Каждую ночь. И сны такие: то у меня автомат отказал, то нас окружили. Просыпаешься - зубы скрипят. Вспоминаешь - где ты? Там или здесь?"



"Уезжала я на фронт материалисткой. Атеисткой. Хорошей советской школьницей уехала, которую хорошо учили. А там... Там я стала молиться... Я всегда молилась перед боем, читала свои молитвы. Слова простые... Мои слова... Смысл один, чтобы я вернулась к маме и папе. Настоящих молитв я не знала, и не читала Библию. Никто не видел, как я молилась. Я - тайно. Украдкой молилась. Осторожно. Потому что... Мы были тогда другие, тогда жили другие люди. Вы - понимаете?"

"Формы на нас нельзя было напастись: всегда в крови. Мой первый раненый - старший лейтенант Белов, мой последний раненый - Сергей Петрович Трофимов, сержант минометного взвода. В семидесятом году он приезжал ко мне в гости, и дочерям я показала его раненую голову, на которой и сейчас большой шрам. Всего из-под огня я вынесла четыреста восемьдесят одного раненого. Кто-то из журналистов подсчитал: целый стрелковый батальон... Таскали на себе мужчин, в два-три раза тяжелее нас. А раненые они еще тяжелее. Его самого тащишь и его оружие, а на нем еще шинель, сапоги. Взвалишь на себя восемьдесят килограммов и тащишь. Сбросишь... Идешь за следующим, и опять семьдесят-восемьдесят килограммов... И так раз пять-шесть за одну атаку. А в тебе самой сорок восемь килограммов - балетный вес. Сейчас уже не верится..."



"Я потом стала командиром отделения. Все отделение из молодых мальчишек. Мы целый день на катере. Катер небольшой, там нет никаких гальюнов. Ребятам по необходимости можно через борт, и все. Ну, а как мне? Пару раз я до того дотерпелась, что прыгнула прямо за борт и плаваю. Они кричат: "Старшина за бортом!" Вытащат. Вот такая элементарная мелочь... Но какая это мелочь? Я потом лечилась...

"Вернулась с войны седая. Двадцать один год, а я вся беленькая. У меня тяжелое ранение было, контузия, я плохо слышала на одно ухо. Мама меня встретила словами: "Я верила, что ты придешь. Я за тебя молилась день и ночь". Брат на фронте погиб. Она плакала: "Одинаково теперь - рожай девочек или мальчиков".

"А я другое скажу... Самое страшное для меня на войне - носить мужские трусы. Вот это было страшно. И это мне как-то... Я не выражусь... Ну, во-первых, очень некрасиво... Ты на войне, собираешься умереть за Родину, а на тебе мужские трусы. В общем, ты выглядишь смешно. Нелепо. Мужские трусы тогда носили длинные. Широкие. Шили из сатина. Десять девочек в нашей землянке, и все они в мужских трусах. О, Боже мой! Зимой и летом. Четыре года... Перешли советскую границу... Добивали, как говорил на политзанятиях наш комиссар, зверя в его собственной берлоге. Возле первой польской деревни нас переодели, выдали новое обмундирование и... И! И! И! Привезли в первый раз женские трусы и бюстгальтеры. За всю войну в первый раз. Ха-а-а... Ну, понятно... Мы увидели нормальное женское белье... Почему не смеешься? Плачешь... Ну, почему?"

"В восемнадцать лет на Курской Дуге меня наградили медалью "За боевые заслуги" и орденом Красной Звезды, в девятнадцать лет - орденом Отечественной войны второй степени. Когда прибывало новое пополнение, ребята были все молодые, конечно, они удивлялись. Им тоже по восемнадцать-девятнадцать лет, и они с насмешкой спрашивали: "А за что ты получила свои медали?" или "А была ли ты в бою?" Пристают с шуточками: "А пули пробивают броню танка?" Одного такого я потом перевязывала на поле боя, под обстрелом, я и фамилию его запомнила - Щеголеватых. У него была перебита нога. Я ему шину накладываю, а он у меня прощения просит: "Сестричка, прости, что я тебя тогда обидел..."


"Замаскировались. Сидим. Ждем ночи, чтобы все-таки сделать попытку прорваться. И лейтенант Миша Т., комбат был ранен, и он выполнял обязанности комбата, лет ему было двадцать, стал вспоминать, как он любил танцевать, играть на гитаре. Потом спрашивает:
- Ты хоть пробовала?
- Чего? Что пробовала? - А есть хотелось страшно.
- Не чего, а кого... Бабу!
А до войны пирожные такие были. С таким названием.
- Не-е-ет...
- И я тоже еще не пробовал. Вот умрешь и не узнаешь, что такое любовь... Убьют нас ночью...
- Да пошел ты, дурак! - До меня дошло, о чем он.
Умирали за жизнь, еще не зная, что такое жизнь. Обо всем еще только в книгах читали. Я кино про любовь любила..."

"Она заслонила от осколка мины любимого человека. Осколки летят - это какие-то доли секунды... Как она успела? Она спасла лейтенанта Петю Бойчевского, она его любила. И он остался жить. Через тридцать лет Петя Бойчевский приехал из Краснодара и нашел меня на нашей фронтовой встрече, и все это мне рассказал. Мы съездили с ним в Борисов и разыскали ту поляну, где Тоня погибла. Он взял землю с ее могилы... Нес и целовал... Было нас пять, конаковских девчонок... А одна я вернулась к маме..."

"Был организован Отдельный отряд дымомаскировки, которым командовал бывший командир дивизиона торпедных катеров капитан-лейтенант Александр Богданов. Девушки, в основном, со средне-техническим образованием или после первых курсов института. Наша задача - уберечь корабли, прикрывать их дымом. Начнется обстрел, моряки ждут: "Скорей бы девчата дым повесили. С ним поспокойнее". Выезжали на машинах со специальной смесью, а все в это время прятались в бомбоубежище. Мы же, как говорится, вызывали огонь на себя. Немцы ведь били по этой дымовой завесе..."

"Перевязываю танкиста... Бой идет, грохот. Он спрашивает: "Девушка, как вас зовут?" Даже комплимент какой-то. Мне так странно было произносить в этом грохоте, в этом ужасе свое имя - Оля".

"И вот я командир орудия. И, значит, меня - в тысяча триста пятьдесят седьмой зенитный полк. Первое время из носа и ушей кровь шла, расстройство желудка наступало полное... Горло пересыхало до рвоты... Ночью еще не так страшно, а днем очень страшно. Кажется, что самолет прямо на тебя летит, именно на твое орудие. На тебя таранит! Это один миг... Сейчас он всю, всю тебя превратит ни во что. Все - конец!"

"И пока меня нашли, я сильно отморозила ноги. Меня, видимо, снегом забросало, но я дышала, и образовалось в снегу отверстие... Такая трубка... Нашли меня санитарные собаки. Разрыли снег и шапку-ушанку мою принесли. Там у меня был паспорт смерти, у каждого были такие паспорта: какие родные, куда сообщать. Меня откопали, положили на плащ-палатку, был полный полушубок крови... Но никто не обратил внимания на мои ноги... Шесть месяцев я лежала в госпитале. Хотели ампутировать ногу, ампутировать выше колена, потому что начиналась гангрена. И я тут немножко смалодушничала, не хотела оставаться жить калекой. Зачем мне жить? Кому я нужна? Ни отца, ни матери. Обуза в жизни. Ну, кому я нужна, обрубок! Задушусь..."

"Там же получили танк. Мы оба были старшими механиками-водителями, а в танке должен быть только один механик-водитель. Командование решило назначить меня командиром танка "ИС-122", а мужа - старшим механиком-водителем. И так мы дошли до Германии. Оба ранены. Имеем награды. Было немало девушек-танкисток на средних танках, а вот на тяжелом - я одна".

"Нам сказали одеть все военное, а я метр пятьдесят. Влезла в брюки, и девочки меня наверху ими завязали".

"Пока он слышит... До последнего момента говоришь ему, что нет-нет, разве можно умереть. Целуешь его, обнимаешь: что ты, что ты? Он уже мертвый, глаза в потолок, а я ему что-то еще шепчу... Успокаиваю... Фамилии вот стерлись, ушли из памяти, а лица остались... "

"У нас попала в плен медсестра... Через день, когда мы отбили ту деревню, везде валялись мертвые лошади, мотоциклы, бронетранспортеры. Нашли ее: глаза выколоты, грудь отрезана... Ее посадили на кол... Мороз, и она белая-белая, и волосы все седые. Ей было девятнадцать лет. В рюкзаке у нее мы нашли письма из дома и резиновую зеленую птичку. Детскую игрушку..."

"Под Севском немцы атаковали нас по семь-восемь раз в день. И я еще в этот день выносила раненых с их оружием. К последнему подползла, а у него рука совсем перебита. Болтается на кусочках... На жилах... В кровище весь... Ему нужно срочно отрезать руку, чтобы перевязать. Иначе никак. А у меня нет ни ножа, ни ножниц. Сумка телепалась-телепалась на боку, и они выпали. Что делать? И я зубами грызла эту мякоть. Перегрызла, забинтовала... Бинтую, а раненый: "Скорей, сестра. Я еще повоюю". В горячке..."

"Я всю войну боялась, чтобы ноги не покалечило. У меня красивые были ноги. Мужчине - что? Ему не так страшно, если даже ноги потеряет. Все равно - герой. Жених! А женщину покалечит, так это судьба ее решится. Женская судьба..."

"Мужчины разложат костер на остановке, трясут вшей, сушатся. А нам где? Побежим за какое-нибудь укрытие, там и раздеваемся. У меня был свитерочек вязаный, так вши сидели на каждом миллиметре, в каждой петельке. Посмотришь, затошнит. Вши бывают головные, платяные, лобковые... У меня были они все..."

"Под Макеевкой, в Донбассе, меня ранило, ранило в бедро. Влез вот такой осколочек, как камушек, сидит. Чувствую - кровь, я индивидуальный пакет сложила и туда. И дальше бегаю, перевязываю. Стыдно кому сказать, ранило девчонку, да куда - в ягодицу. В попу... В шестнадцать лет это стыдно кому-нибудь сказать. Неудобно признаться. Ну, и так я бегала, перевязывала, пока не потеряла сознание от потери крови. Полные сапоги натекло..."

"Приехал врач, сделали кардиограмму, и меня спрашивают:
- Вы когда перенесли инфаркт?
- Какой инфаркт?
- У вас все сердце в рубцах.
А эти рубцы, видно, с войны. Ты заходишь над целью, тебя всю трясет. Все тело покрывается дрожью, потому что внизу огонь: истребители стреляют, зенитки расстреливают... Летали мы в основном ночью. Какое-то время нас попробовали посылать на задания днем, но тут же отказались от этой затеи. Наши "По-2" подстреливали из автомата... Делали до двенадцати вылетов за ночь. Я видела знаменитого летчика-аса Покрышкина, когда он прилетал из боевого полета. Это был крепкий мужчина, ему не двадцать лет и не двадцать три, как нам: пока самолет заправляли, техник успевал снять с него рубашку и выкрутить. С нее текло, как будто он под дождем побывал. Теперь можете легко себе представить, что творилось с нами. Прилетишь и не можешь даже из кабины выйти, нас вытаскивали. Не могли уже планшет нести, тянули по земле".



"Мы стремились... Мы не хотели, чтобы о нас говорили: "Ах, эти женщины!" И старались больше, чем мужчины, мы еще должны были доказать, что не хуже мужчин. А к нам долго было высокомерное, снисходительное отношение: "Навоюют эти бабы..."

"Три раза раненая и три раза контуженная. На войне кто о чем мечтал: кто домой вернуться, кто дойти до Берлина, а я об одном загадывала - дожить бы до дня рождения, чтобы мне исполнилось восемнадцать лет. Почему-то мне страшно было умереть раньше, не дожить даже до восемнадцати. Ходила я в брюках, в пилотке, всегда оборванная, потому что всегда на коленках ползешь, да еще под тяжестью раненого. Не верилось, что когда-нибудь можно будет встать и идти по земле, а не ползти. Это мечта была! Приехал как-то командир дивизии, увидел меня и спрашивает: "А что это у вас за подросток? Что вы его держите? Его бы надо послать учиться".

"Мы были счастливы, когда доставали котелок воды вымыть голову. Если долго шли, искали мягкой травы. Рвали ее и ноги... Ну, понимаете, травой смывали... Мы же свои особенности имели, девчонки... Армия об этом не подумала... Ноги у нас зеленые были... Хорошо, если старшина был пожилой человек и все понимал, не забирал из вещмешка лишнее белье, а если молодой, обязательно выбросит лишнее. А какое оно лишнее для девчонок, которым надо бывает два раза в день переодеться. Мы отрывали рукава от нижних рубашек, а их ведь только две. Это только четыре рукава..."

"Идем... Человек двести девушек, а сзади человек двести мужчин. Жара стоит. Жаркое лето. Марш бросок - тридцать километров. Жара дикая... И после нас красные пятна на песке... Следы красные... Ну, дела эти... Наши... Как ты тут что спрячешь? Солдаты идут следом и делают вид, что ничего не замечают... Не смотрят под ноги... Брюки на нас засыхали, как из стекла становились. Резали. Там раны были, и все время слышался запах крови. Нам же ничего не выдавали... Мы сторожили: когда солдаты повесят на кустах свои рубашки. Пару штук стащим... Они потом уже догадывались, смеялись: "Старшина, дай нам другое белье. Девушки наше забрали". Ваты и бинтов для раненых не хватало... А не то, что... Женское белье, может быть, только через два года появилось. В мужских трусах ходили и майках... Ну, идем... В сапогах! Ноги тоже сжарились. Идем... К переправе, там ждут паромы. Добрались до переправы, и тут нас начали бомбить. Бомбежка страшнейшая, мужчины - кто куда прятаться. Нас зовут... А мы бомбежки не слышим, нам не до бомбежки, мы скорее в речку. К воде... Вода! Вода! И сидели там, пока не отмокли... Под осколками... Вот оно... Стыд был страшнее смерти. И несколько девчонок в воде погибло..."

"Наконец получили назначение. Привели меня к моему взводу... Солдаты смотрят: кто с насмешкой, кто со злом даже, а другой так передернет плечами - сразу все понятно. Когда командир батальона представил, что вот, мол, вам новый командир взвода, все сразу взвыли: "У-у-у-у..." Один даже сплюнул: "Тьфу!" А через год, когда мне вручали орден Красной Звезды, эти же ребята, кто остался в живых, меня на руках в мою землянку несли. Они мной гордились".

"Ускоренным маршем вышли на задание. Погода была теплая, шли налегке. Когда стали проходить позиции артиллеристов-дальнобойщиков, вдруг один выскочил из траншеи и закричал: "Воздух! Рама!" Я подняла голову и ищу в небе "раму". Никакого самолета не обнаруживаю. Кругом тихо, ни звука. Где же та "рама"? Тут один из моих саперов попросил разрешения выйти из строя. Смотрю, он направляется к тому артиллеристу и отвешивает ему оплеуху. Не успела я что-нибудь сообразить, как артиллерист закричал: "Хлопцы, наших бьют!" Из траншеи повыскакивали другие артиллеристы и окружили нашего сапера. Мой взвод, не долго думая, побросал щупы, миноискатели, вещмешки и бросился к нему на выручку. Завязалась драка. Я не могла понять, что случилось? Почему взвод ввязался в драку? Каждая минута на счету, а тут такая заваруха. Даю команду: "Взвод, стать в строй!" Никто не обращает на меня внимания. Тогда я выхватила пистолет и выстрелила в воздух. Из блиндажа выскочили офицеры. Пока всех утихомирили, прошло значительное время. Подошел к моему взводу капитан и спросил: "Кто здесь старший?" Я доложила. У него округлились глаза, он даже растерялся. Затем спросил: "Что тут произошло?" Я не могла ответить, так как на самом деле не знала причины. Тогда вышел мой помкомвзвода и рассказал, как все было. Так я узнала, что такое "рама", какое это обидное было слово для женщины. Что-то типа шлюхи. Фронтовое ругательство..."

"Про любовь спрашиваете? Я не боюсь сказать правду... Я была пэпэже, то, что расшифровывается "походно-полевая жена. Жена на войне. Вторая. Незаконная. Первый командир батальона... Я его не любила. Он хороший был человек, но я его не любила. А пошла к нему в землянку через несколько месяцев. Куда деваться? Одни мужчины вокруг, так лучше с одним жить, чем всех бояться. В бою не так страшно было, как после боя, особенно, когда отдых, на переформирование отойдем. Как стреляют, огонь, они зовут: "Сестричка! Сестренка!", а после боя каждый тебя стережет... Из землянки ночью не вылезешь... Говорили вам это другие девчонки или не признались? Постыдились, думаю... Промолчали. Гордые! А оно все было... Но об этом молчат... Не принято... Нет... Я, например, в батальоне была одна женщина, жила в общей землянке. Вместе с мужчинами. Отделили мне место, но какое оно отдельное, вся землянка шесть метров. Я просыпалась ночью от того, что махала руками, то одному дам по щекам, по рукам, то другому. Меня ранило, попала в госпиталь и там махала руками. Нянечка ночью разбудит: "Ты чего?" Кому расскажешь?"

"Мы его хоронили... Он лежал на плащ-палатке, его только-только убило. Немцы нас обстреливают. Надо хоронить быстро... Прямо сейчас... Нашли старые березы, выбрали ту, которая поодаль от старого дуба стояла. Самая большая. Возле нее... Я старалась запомнить, чтобы вернуться и найти потом это место. Тут деревня кончается, тут развилка... Но как запомнить? Как запомнить, если одна береза на наших глазах уже горит... Как? Стали прощаться... Мне говорят: "Ты - первая!" У меня сердце подскочило, я поняла... Что... Всем, оказывается, известно о моей любви. Все знают... Мысль ударила: может, и он знал? Вот... Он лежит... Сейчас его опустят в землю... Зароют. Накроют песком... Но я страшно обрадовалась этой мысли, что, может, он тоже знал. А вдруг и я ему нравилась? Как будто он живой и что-то мне сейчас ответит... Вспомнила, как на Новый год он подарил мне немецкую шоколадку. Я ее месяц не ела, в кармане носила. Сейчас до меня это не доходит, я всю жизнь вспоминаю... Этот момент... Бомбы летят... Он... Лежит на плащ-палатке... Этот момент... А я радуюсь... Стою и про себя улыбаюсь. Ненормальная. Я радуюсь, что он, может быть, знал о моей любви... Подошла и его поцеловала. Никогда до этого не целовала мужчину... Это был первый..."

"Как нас встретила Родина? Без рыданий не могу... Сорок лет прошло, а до сих пор щеки горят. Мужчины молчали, а женщины... Они кричали нам: "Знаем, чем вы там занимались! Завлекали молодыми п... наших мужиков. Фронтовые б... Сучки военные..." Оскорбляли по-всякому... Словарь русский богатый... Провожает меня парень с танцев, мне вдруг плохо-плохо, сердце затарахтит. Иду-иду и сяду в сугроб. "Что с тобой?" - "Да ничего. Натанцевалась". А это - мои два ранения... Это - война... А надо учиться быть нежной. Быть слабой и хрупкой, а ноги в сапогах разносились - сороковой размер. Непривычно, чтобы кто-то меня обнял. Привыкла сама отвечать за себя. Ласковых слов ждала, но их не понимала. Они мне, как детские. На фронте среди мужчин - крепкий русский мат. К нему привыкла. Подруга меня учила, она в библиотеке работала: "Читай стихи. Есенина читай".

"Ноги пропали... Ноги отрезали... Спасали меня там же, в лесу... Операция была в самых примитивных условиях. Положили на стол оперировать, и даже йода не было, простой пилой пилили ноги, обе ноги... Положили на стол, и нет йода. За шесть километров в другой партизанский отряд поехали за йодом, а я лежу на столе. Без наркоза. Без... Вместо наркоза - бутылка самогонки. Ничего не было, кроме обычной пилы... Столярной... У нас был хирург, он сам тоже без ног, он говорил обо мне, это другие врачи передали: "Я преклоняюсь перед ней. Я столько мужчин оперировал, но таких не видел. Не вскрикнет". Я держалась... Я привыкла быть на людях сильной..."


Подбежав к машине, открыла дверку и стала докладывать:
- Товарищ генерал, по вашему приказанию...
Услышала:
- Отставить...
Вытянулась по стойке "смирно". Генерал даже не повернулся ко мне, а через стекло машины смотрит на дорогу. Нервничает и часто посматривает на часы. Я стою. Он обращается к своему ординарцу:
- Где же тот командир саперов?
Я снова попыталась доложить:
- Товарищ генерал...
Он наконец повернулся ко мне и с досадой:
- На черта ты мне нужна!
Я все поняла и чуть не расхохоталась. Тогда его ординарец первый догадался:
- Товарищ генерал, а может, она и есть командир саперов?
Генерал уставился на меня:
- Ты кто?
- Командир саперного взвода, товарищ генерал.
- Ты - командир взвода? - возмутился он.
- Так точно, товарищ генерал!
- Это твои саперы работают?
- Так точно, товарищ генерал!
- Заладила: генерал, генерал...
Вылез из машины, прошел несколько шагов вперед, затем вернулся ко мне. Постоял, смерил глазами. И к своему ординарцу:
- Видал?

"Муж был старшим машинистом, а я машинистом. Четыре года в теплушке ездили, и сын вместе с нами. Он у меня за всю войну даже кошку не видел. Когда поймал под Киевом кошку, наш состав страшно бомбили, налетело пять самолетов, а он обнял ее: "Кисанька милая, как я рад, что я тебя увидел. Я не вижу никого, ну, посиди со мной. Дай я тебя поцелую". Ребенок... У ребенка все должно быть детское... Он засыпал со словами: "Мамочка, у нас есть кошка. У нас теперь настоящий дом".

"Лежит на траве Аня Кабурова... Наша связистка. Она умирает - пуля попала в сердце. В это время над нами пролетает клин журавлей. Все подняли головы к небу, и она открыла глаза. Посмотрела: "Как жаль, девочки". Потом помолчала и улыбнулась нам: "Девочки, неужели я умру?" В это время бежит наш почтальон, наша Клава, она кричит: "Не умирай! Не умирай! Тебе письмо из дома..." Аня не закрывает глаза, она ждет... Наша Клава села возле нее, распечатала конверт. Письмо от мамы: "Дорогая моя, любимая доченька..." Возле меня стоит врач, он говорит: "Это - чудо. Чудо!! Она живет вопреки всем законам медицины..." Дочитали письмо... И только тогда Аня закрыла глаза..."

"Пробыла я у него один день, второй и решаю: "Иди в штаб и докладывай. Я с тобой здесь останусь". Он пошел к начальству, а я не дышу: ну, как скажут, чтобы в двадцать четыре часа ноги ее не было? Это же фронт, это понятно. И вдруг вижу - идет в землянку начальство: майор, полковник. Здороваются за руку все. Потом, конечно, сели мы в землянке, выпили, и каждый сказал свое слово, что жена нашла мужа в траншее, это же настоящая жена, документы есть. Это же такая женщина! Дайте посмотреть на такую женщину! Они такие слова говорили, они все плакали. Я тот вечер всю жизнь вспоминаю... Что у меня еще осталось? Зачислили санитаркой. Ходила с ним в разведку. Бьет миномет, вижу - упал. Думаю: убитый или раненый? Бегу туда, а миномет бьет, и командир кричит: "Куда ты прешь, чертова баба!!" Подползу - живой... Живой!"

"Два года назад гостил у меня наш начальник штаба Иван Михайлович Гринько. Он уже давно на пенсии. За этим же столом сидел. Я тоже пирогов напекла. Беседуют они с мужем, вспоминают... О девчонках наших заговорили... А я как зареву: "Почет, говорите, уважение. А девчонки-то почти все одинокие. Незамужние. Живут в коммуналках. Кто их пожалел? Защитил? Куда вы подевались все после войны? Предатели!!" Одним словом, праздничное настроение я им испортила... Начальник штаба вот на твоем месте сидел. "Ты мне покажи, - стучал кулаком по столу, - кто тебя обижал. Ты мне его только покажи!" Прощения просил: "Валя, я ничего тебе не могу сказать, кроме слез".


"Я до Берлина с армией дошла... Вернулась в свою деревню с двумя орденами Славы и медалями. Пожила три дня, а на четвертый мама поднимает меня с постели и говорит: "Доченька, я тебе собрала узелок. Уходи... Уходи... У тебя еще две младших сестры растут. Кто их замуж возьмет? Все знают, что ты четыре года была на фронте, с мужчинами... " Не трогайте мою душу. Напишите, как другие, о моих наградах..."

"Под Сталинградом... Тащу я двух раненых. Одного протащу - оставляю, потом - другого. И так тяну их по очереди, потому что очень тяжелые раненые, их нельзя оставлять, у обоих, как это проще объяснить, высоко отбиты ноги, они истекают кровью. Тут минута дорога, каждая минута. И вдруг, когда я подальше от боя отползла, меньше стало дыма, вдруг я обнаруживаю, что тащу одного нашего танкиста и одного немца... Я была в ужасе: там наши гибнут, а я немца спасаю. Я была в панике... Там, в дыму, не разобралась... Вижу: человек умирает, человек кричит... А-а-а... Они оба обгоревшие, черные. Одинаковые. А тут я разглядела: чужой медальон, чужие часы, все чужое. Эта форма проклятая. И что теперь? Тяну нашего раненого и думаю: "Возвращаться за немцем или нет?" Я понимала, что если я его оставлю, то он скоро умрет. От потери крови... И я поползла за ним. Я продолжала тащить их обоих... Это же Сталинград... Самые страшные бои. Самые-самые. Моя ты бриллиантовая... Не может быть одно сердце для ненависти, а второе - для любви. У человека оно одно".

"Кончилась война, они оказались страшно незащищенными. Вот моя жена. Она - умная женщина, и она к военным девушкам плохо относится. Считает, что они ехали на войну за женихами, что все крутили там романы. Хотя на самом деле, у нас же искренний разговор, это чаще всего были честные девчонки. Чистые. Но после войны... После грязи, после вшей, после смертей... Хотелось чего-то красивого. Яркого. Красивых женщин... У меня был друг, его на фронте любила одна прекрасная, как я сейчас понимаю, девушка. Медсестра. Но он на ней не женился, демобилизовался и нашел себе другую, посмазливее. И он несчастлив со своей женой. Теперь вспоминает ту, свою военную любовь, она ему была бы другом. А после фронта он жениться на ней не захотел, потому что четыре года видел ее только в стоптанных сапогах и мужском ватнике. Мы старались забыть войну. И девчонок своих тоже забыли..."

"Моя подруга... Не буду называть ее фамилии, вдруг обидится... Военфельдшер... Трижды ранена. Кончилась война, поступила в медицинский институт. Никого из родных она не нашла, все погибли. Страшно бедствовала, мыла по ночам подъезды, чтобы прокормиться. Но никому не признавалась, что инвалид войны и имеет льготы, все документы порвала. Я спрашиваю: "Зачем ты порвала?" Она плачет: "А кто бы меня замуж взял?" - "Ну, что же, - говорю, - правильно сделала". Еще громче плачет: "Мне бы эти бумажки теперь пригодились. Болею тяжело". Представляете? Плачет."

"Мы поехали в Кинешму, это Ивановская область, к его родителям. Я ехала героиней, я никогда не думала, что так можно встретить фронтовую девушку. Мы же столько прошли, столько спасли матерям детей, женам мужей. И вдруг... Я узнала оскорбление, я услышала обидные слова. До этого же кроме как: "сестричка родная", "сестричка дорогая", ничего другого не слышала... Сели вечером пить чай, мать отвела сына на кухню и плачет: "На ком ты женился? На фронтовой... У тебя же две младшие сестры. Кто их теперь замуж возьмет?" И сейчас, когда об этом вспоминаю, плакать хочется. Представляете: привезла я пластиночку, очень любила ее. Там были такие слова: и тебе положено по праву в самых модных туфельках ходить... Это о фронтовой девушке. Я ее поставила, старшая сестра подошла и на моих глазах разбила, мол, у вас нет никаких прав. Они уничтожили все мои фронтовые фотографии... Хватило нам, фронтовым девчонкам. И после войны досталось, после войны у нас была еще одна война. Тоже страшная. Как-то мужчины оставили нас. Не прикрыли. На фронте по-другому было".

"Это потом чествовать нас стали, через тридцать лет... Приглашать на встречи... А первое время мы таились, даже награды не носили. Мужчины носили, а женщины нет. Мужчины - победители, герои, женихи, у них была война, а на нас смотрели совсем другими глазами. Совсем другими... У нас, скажу я вам, забрали победу... Победу с нами не разделили. И было обидно... Непонятно..."

"Первая медаль "За отвагу"... Начался бой. Огонь шквальный. Солдаты залегли. Команда: "Вперед! За Родину!", а они лежат. Опять команда, опять лежат. Я сняла шапку, чтобы видели: девчонка поднялась... И они все встали, и мы пошли в бой..."

Не свое | Не Бест? Пришли лучше!

@темы: Перепост, Цитата, Фото

---

01.06.2013 в 19:44

Пишет  Taho:

Манхэттенхендж

Явление под названием «Манхэттенхендж», Нью-Йорк, США. Термин ввел астрофизик Нил Деграсс Тайсон для описания четырех дней в году, когда заходящее или восходящее Солнце можно наблюдать с поперечных улиц Манхэттена.

источник

@темы: настроение, Перепост, Фото

---

29.05.2013 в 22:41

Пишет  Bjorndis:

интерактивная карта млечного пути
Фотограф-любитель из США Ник Райсингер снял полную панораму Млечного пути, проехав 100 тысяч км.Он скомпилировал ее из 37,440 снимков, выполненных шестью фотокамерами, которые он разместил на возвышенностях на западе США и юге Африки. В результате обработки снимков получилось панорамное фото разрешением в 5000 мегапикселей, на котором все планеты и звезды получились в их естественном цвете.
-- Интерактивная карта отснятого - media.skysurvey.org/interactive360/index.html

@темы: Сновидения, Космос, настроение, арт, Перепост, Фото

---

@темы: Crazy, настроение, youtube, о любимой музыке

---

Внезапно поймала себя на том, что закрыв книгу после прочтения последних страниц мысленно сказала автору"Спасибо". Как живому человеку, уже потом подумав, что его несколько десятилетий нет в живых. Второй мыслью было то, что я не помню, благодарила ли так вообще.

@темы: настроение, Ощущения, размышления, Моменты Бытия, катарсис

---

Семидневный моб - День 6

И снова каждый элемент фотографии имеет глубоко личное значение. Луна. Встающая над горизонтом, она имеет прозрачность растворяющегося сахара и обретает белизну твёрдой кости, пролежавшей в глубине почвы планеты многие тысячи и миллионы лет. Луна, проплывающая над планетой, в глубине пространства над нами многие эпохи, по-прежнему остающаяся всё тем же безвременным, вечно молодым или старым, но неизменным созданием. Интересно, какой запах у пыли на ней?
Всё преходяще. Многое ушло. От скал веет тем, что уже растворилось и только ветер сметает пыль со склонов, и только Луна безмолвно остаётся свидетелем дальнейшего. Больше никого.
Красный цвет скал ещё больше нагнетает ощущение времени, бесконечных эонов, уже оставивших эту жизнь. И горы встающие на горизонте - свидетельство новой жизни, что есть ещё что-то впереди. И небо над всем этим. Небо, которое не принимает в расчёт столь короткие мгновения и столь ничтожные движения. У него другие масштабы.
Как прекрасно время когда Солнце касается горизонта. Упоительную глубину приобретает зенит и горизонт меняется, становясь экраном, на котором воображение рисует свои давно забытые сны. Полная Луна, встающая в этих розовых лучах, всё больше белеющая в темнеющем небе... кажется, что в эти моменты можно коснуться Вечности...


Луна – владычица женского начала. Она символизирует изобилие, циклическое обновление, возрождение, бессмертие, оккультную силу, изменчивость, интуицию и эмоции. Древние измеряли по циклам Луны время; определяли сроки наступления приливов и отливов; предсказывали, каким будет будущий урожай.

Лунница — уникальный оберег, который считается символом плодородия и благополучия. Считается, что она предотвращает развитие различных заболеваний, способствует легкому течению беременности, уменьшает боль при родовых схватках. Тогда как цветочные узоры на луннице означают, что владелец этого оберега находится еще и под защитой Солнца, а это гарантирует успех в делах и уважение окружающих.

Лунница изначально относилась к культу поклонения Луне. Славянские женщины носили эти украшения, имеющие форму молодого месяца, не снимая, чтобы оградить себя от напастей, обеспечить себе и своим детям здоровье, а дому — достаток. Загнутые книзу «рожки» лунницы символизируют благорасположение Неба, под охраной которого находится владелица этого оберега.



День 5

@темы: Crazy, Сновидения, Космос, настроение, Полнолуние, Ощущения, размышления, Потеря, перевоплощение, Цитата, Фото

---

Затмения земные и не только

Солнечное затмение 20-21 мая 2012 года было не обычным, а кольцевым. Это значит, что Луна располагалась на дальнем участке своей орбиты и не могла целиком заслонить диск Солнца. Впрочем, из космоса этой особенности не разглядеть. Затмение началось у южных берегов Китая, накрыло Японию и ушло в сторону Тихого океана, завершившись над США. Мы видим начальный этап его пути, когда тень Луны накрывает Дальний Восток.





На этом снимке, сделанном 11 августа 1999 г. с борта космической станции Мир, видно, как на Землю падает тень от Луны. Эта тень пронеслась по планете со скоростью 2000 км/час. Все, что оказывалось в ее центре, погружалось во тьму. Вероятно, это был один из последних снимков, сделанных на Мире.



Астронавты космической станции сделали этот снимок лунной тени, накрывшей Турцию, северную часть Кипра и Средиземное море во время полного солнечного затмения 29 марта 2006 года. (Image Science & Analysis Laboratory, NASA Johnson Space Center)



Вид затмения с борта МКС



Разумеется, гораздо больше снимков, сделанных с поверхности Земли

Насколько я знаю, это австралийское затмение этого года





Южная часть Тихого океана стала главной сценой полного солнечного затмения 11 июля 2010 года. Полную фазу затмения можно было увидеть только вдоль узкого трека от островов Кука к южной части Чили и Аргентины, но на большой части Южной Америки можно было насладиться частичным солнечным затмением. Это фото было сделано в Вальпараисо, Чили. (Eliseo Fernandez / Reuters)







Просто красиво, не смогла пройти мимо:






На Луне тоже бывают солнечные затмения. На Земле в это время происходят лунные затмения. 1969 год.



И -

Transits of Phobos have been photographed before by the Mars Opportunity Rover. Click the video to see one recorded on November 9, 2010.

@темы: Crazy, Сновидения, Космос, настроение, арт, Полнолуние, Ощущения, размышления, youtube, перевоплощение, Дракон, Цитата, Фото

---

Суперионное состояние воды

Химикам удалось экспериментально воспроизвести условия, в которых вода может существовать на планетах-гигантах. Оказалось, что она при этом переходит в качественно новое состояние – суперионное.

По современным представлениям, на планетах-гигантах существуют предельно экстремальные условия — температура может достигать 1000 градусов Цельсия, а давление — более чем в 100 тыс. раз превышать земное. В подобных условиях обычное вещество обретает особые, непохожие на земные, свойства. Как оказалось, вода — не исключение.

Ранее уже предсказывалось, что она может существовать не в привычных нам агрегатных состояниях — например, в жидком или твердом, а в особом состоянии, названном «суперионным». При этом атомы кислорода сохраняют свое местоположение, то есть ведут себя как «замороженные», а атомы водорода «носятся» вокруг них с огромными скоростями.

Как сообщает Nature, группа Лоренса Фрайда (Lourence Fried) из национальной ливерморской лаборатории в Калифорнии попыталась экспериментально получить суперионную воду в земных условиях. Для моделирования давления капелька воды сжималась специальным прессом между двумя алмазами, нагрев осуществлялся инфракрасным лазером. Мониторинг состояния, в котором находилась вода, осуществлялся по частоте молекулярных колебаний. На определенном этапе частота эта резко, скачком, изменилась, что свидетельствовало о переходе воды в качественно иное агрегатное состояние. «Эти наблюдения позволяют определить границы фазовых переходов, однако сказать, что именно происходит по другую сторону границы, мы не в можем», — пояснил г-н Фрайд.

Для решения этой задачи ученые воспользовались методами компьютерного моделирования. Для создания модели поведения 60 атомов, находящихся в суперионном состоянии, потребовалось несколько недель расчетов на компьютере, вычислительные возможности которого соответствовали примерно 1 тыс. обычных ПК.

Анализ результатов моделирования показал, что с ростом давления и температуры молекулы воды разрушаются, образуя немолекулярную структуру с плотностью, превышающей плотность обычного водяного льда. Помимо этого, вода становится суперионной. «Представить подобное состояние непросто, — комментирует г-н Фрайд. — Можно считать, что в нем образуется фиксированная кристаллическая решетка из атомов кислорода, в то время как атомы водорода могут свободно перемещаться по ней». Если такую воду поместить на Земле в обычные условия, она взорвется. В то же время на планете-гиганте она будет прочна, как железо, и светиться от нагрева ярко-желтым светом.

«Полагаю, что данная работа весьма любопытна, а тот факт, что математические расчеты были подкреплены экспериментом, делает ее вполне правдоподобной», — считает Расселл Хэмли (Russell Hemley), занимающийся вопросами химии высоких давлений в геофизической лаборатории института Карнеги в Вашингтоне. При этом, добавляет он, желательно было бы увидеть более прямые доказательства существования воды в лабораторных условиях в суперионном состоянии. Сам Лоренс Фрайд согласен с ним в этом. В настоящее время его группа ведет работу над измерением теплопроводности новой формы вещества, что позволит гораздо лучше понять его особенности.

«Если суперионная вода и в самом деле существует на планетах-гигантах в Солнечной системе, — размышляет он,тогда именно эту форму воды следует считать наиболее распространенной. Более того, суперионная вода теоретически должна обладать чрезвычайно высокой электропроводностью, что может объяснить природу мощных магнитных полей у планет-гигантов — например, Урана или Нептуна».

CNews.ru
Эта новость вызвала во мне необычайное воодушевление. Ещё б знать, с какого бока оно меня касается

@темы: Crazy, Космос, настроение, размышления, перевоплощение, Дракон, Цитата, Фото

---

Чудеса магнитосферы Нептуна

Регулярные радиовсплески, обнаруженные "Вояджером-2", говорят о том, что Нептун имеет магнитное поле и окружен магнитосферой. Всплески разделены интервалом времени в 16,11 часа, что, по всей видимости, соответствует периоду вращения планетарного ядра. Атмосферные детали вращаются с различными скоростями, при этом происходит их смещение по широте. Измеренная скорость ветра составляла 2200 км/час. Магнитная ось планеты наклонена к оси вращения под углом в 47°, что позволяет думать, что асимметричное поле возникает в мантии, а не в ядре и что на Земле бы могло отразиться в интересном поведении магнитной стрелки: по её мнению "Северный полюс" мог бы находиться южнее Москвы…

Основываясь на общем количестве излучаемой энергии, можно оценить среднюю температуру планеты в 59 K., но при этом остается непонятным, почему Нептун излучает энергии в 2,7 раза больше, чем получает от Солнца.

Также магнитное поле Нептуна, как и поле Урана, странно ориентированно. Оно, вероятно, создаётся движениями проводящего вещества (возможно, воды), расположенной в средних слоях планеты, выше ядра… Кроме того, ось симметрии магнитного поля Нептуна не проходит через центр планеты, а отстоит от него более, чем на полрадиуса, что очень похоже на обстоятельства существования магнитного поля вокруг Урана. Соответственно, и напряжение поля непостоянно на поверхности в разных её местах и меняется от трети земного до утроенного.

В какой-либо одной точке поверхности поле также непостоянно, как положение и интенсивность источника в недрах планеты. По случайности, при подлёте к Нептуну, "Вояждер" двигался почти точно в направлении южного магнитного полюса планеты, что дало возможность учёным провести ряд уникальных исследований, многие результаты которых до сих пор не лишены таинственности и непонятности. Были сделаны предположения о строении Нептуна. Были обнаружены явления в атмосфере, схожие с земными полярными сияниями. Исследуя магнитные явления, "Вояджеру" удалось точно установить период вращения Нептуна вокруг своей оси - 16 часов 7 минут.

@темы: Crazy, Космос, размышления, Цитата, Фото

---

27.05.2013 в 17:58

Пишет  Taho:

Воздушные коридоры планеты

Майкл Маркиета, который занимается разработкой транспортных путей в фирме дизайна Arup, провел целый год, анализируя воздушные пути сообщения.

Сегодня в мире имеется более 58 тысяч воздушных коридоров, но каждый отдельно взятый аэропорт контролирует лишь несколько из них.

Самый загруженный аэропорт — международный аэропорт Франкфурта-на-Майне, который обслуживает 235 прямых рейсов.

Главные аэропорты по континентам — Сан-Паулу, Пекин, Сидней, Франкфурт, Каир и Атланта.

Маркиета использовал светлые тона голубого цвета, чтобы указать короткие и совпадающие коридоры, и более темные тона для дальних рейсов, которые не совпадают с другими.

Маркиета обнаружил, что ему совсем не нужно обозначать карту мира, чтобы зритель мог отличить различные части планеты. Воздушные коридоры очерчивают континенты, демонстрируя типичное для людей стремление поселяться на побережье

источник

@темы: Сновидения, настроение, размышления, перевоплощение, Перепост, Цитата, Фото

---

Что-то трогательное в этом рисунке, не оставляющее равнодушным.

@темы: Сновидения, настроение, арт, размышления, перевоплощение, Фото

---

Shigeko, добро пожаловать!

Надеюсь, что ты найдёшь здесь что-нибудь интересное )) Любопытно, что бы это могло быть?

@темы: Сновидения, Космос, настроение, арт, Приветствие, Фото

---

Семидневный моб - День 5

Интересно, что скрывается за глазами зверя? Уже не такого как ты, и стоило ли утрачивать эту похожесть, бороться за разницу? Кто из нас на самом деле человечнее? Что встречает его на его тропах? Сколь же далёким порою кажется этот мир. Но он не утратил свою природу. По-прежнему охотится. И возможно, если ты окажешься его дичью, это станет вашей общей победой.

- Держись поближе ко мне, – проинструктировал меня дон Хуан прежде чем мы отправились. – Эта местность тебе незнакома, поэтому не стоит рисковать. Ты вышел на поиски силы, и в зачет идет каждый твой шаг. Следи за ветром, в особенности – ближе к концу дня. Следи за тем, как он меняет направление, и всегда занимай такое положение, чтобы я заслонял тебя от него.
- Что мы будем делать в этих горах, дон Хуан?
- Ты охотишься за силой.
- Я хотел спросить, чем конкретно мы будем заниматься?
- За силой невозможно охотиться по какому-либо плану. Впрочем, как и за дичью. Охотник охотится на то, что ему попадается. Поэтому он все время должен находиться в состоянии готовности. Ты уже кое-что знаешь о ветре и самостоятельно можешь охотиться на силу, в нем заключенную. Но существует много других вещей, о которых ты не знаешь, но которые, подобно ветру, в определенное время и в определенных местах становятся центрами силы. Сила – штука очень любопытная. Ее невозможно взять и к чему-нибудь пригвоздить, как-то зафиксировать или сказать, что же это в действительности такое. Она сродни чувству, ощущению, которое возникает у человека в отношении определенных вещей. Сила всегда бывает личной, она принадлежит только кому-то одному. Мой бенефактор, например, одним лишь взглядом мог заставить человека смертельно заболеть. Стоило ему бросить на женщину такой взгляд, как она увядала и становилась некрасивой. Но это вовсе не значит, что заболевали все, на кого он смотрел. Его взгляд действовал лишь тогда, когда в этом участвовала его личная сила.
- А как он решал, кого сделать больным?
- Не знаю. Он и сам не знал. С силой всегда так. Она командует тобой и в то же время тебе подчиняется. Охотник за силой ловит ее, а затем накапливает как свою личную находку. Его личная сила таким образом растет, и может наступить момент, когда воин, накопив огромную личную силу, станет человеком знания.
- Как накапливают силу, дон Хуан?
- Это тоже что-то вроде ощущения. Характер его определяется типом личности воина. Мой бенефактор был человеком яростным. Он пользовался чувством ярости для накапливания силы. Все, что он делал, он делал прямо, резко и жестко. Он оставил в моей памяти ощущение чего-то проламывающегося сквозь, сокрушающего все, что оказывалось на пути. И все, что с ним происходило, происходило именно в таком ключе.
Я сказал, что не понимаю, как можно накапливать силу с помощью чувства. Дон Хуан долго молчал.
- Это невозможно объяснить, – сказал он, наконец. – Ты должен сделать это сам.

Карлос Кастанеда. Путешествие в Икстлан. Глава 12. Битва силы.

День 4

@темы: Crazy, Сновидения, настроение, арт, Ощущения, размышления, Потеря, перевоплощение, Дракон, Цитата, катарсис, Фото

---

Вот ведь облом

25.05.2013 в 08:40

Пишет  твоя Вселенная:

Заблудились))

не нормативная лексика

@темы: Crazy, Космос, настроение, перевоплощение, Перепост, Фото

---

06.05.2012 в 10:52

Пишет  Yulita_Ran:



Майская Полная Луна зовется Луной Брака, Луной Богини, Луной Растений или Цветов, а также Луной Веселья, Яркой, Луной Пары и даже Луной Возвращения Лягушек.

Бог и Богиня вступили в свой священный союз, независимо от того, какими именами мы их называем и называем ли вообще. Они слились в абсолютной гармонии, и все и вся цветет, благоухает, хохочет и танцует. Страсти просто кипят, зерна прорастают, чувства бурлят, а Сила изливается на нас мощным и неукротимым потоком. Нам удаются любые мечты, осуществляются самые смелые планы, иногда достаточно просто протянуть руку в нужном направлении, чтобы желаемое само упало в ладонь. Магия пронизывает все сущее круглогодично, но именно в мае она уподобляется кипящей лаве, призванной наполнить наши жизни светом и новыми соками.

Энергия майского Полнолуния очень мощная, и мощь эта направляет нас и помогает укрепиться на выбранной нами дороге. Любовь и творчество, карьера и работа, страсть и плодородие, укрепление здоровья и успешная реализация планов - вот те области, в которых наиболее успешна майская магия.

Луна Брака призывает нас к смелости и творчеству, она выбирает игры и веселье, зовет танцевать и дарить свою любовь. Она отдает предпочтение ярким и сочным краскам, бурным чувствам, стремительному росту и мощному движению, выбирая для себя красный, оранжевый и желтый цвета, рубин, гранат и янтарь из камней, корицу, мяту, боярышник и рябину среди растений. Эта Луна принадлежит стихии Огня и славит богинь Кали и Флору и бога Кернунноса.

@темы: Сновидения, настроение, арт, Полнолуние, youtube, перевоплощение, Перепост, Цитата, Фото

---

Майское Полнолуние

Наступил День Полнолуния. Точнее само событие произойдёт в 08.02 по московскому времени, но Луна уже сейчас висит низко над горизонтом, очень крупная и жёлтая. Также произойдёт лунное затмение, завершающее из тройки затмений весны и, как говорят, это событие очень хорошо использовать для избавления от вредных привычек.

А ещё это полнолуние знаменательно тем, что оно Майское. Поздравляю всех любителей Булгакова! С 12 лет, как прочитала "Мастер и Маргарита", для меня это особенное полнолуние)))

А теперь подарок

2011

Три года Укрсиббанк выпускал для своих клиентов календарь по мотивам романа "Мастер и Маргарита"

2012

Также он поддерживает дом-музей Булгакова на Андреевском спуске.

2013

Здесь можно посмотреть фоторепортаж о съёмках

@темы: Crazy, Сновидения, Ссылка, настроение, арт, Полнолуние, размышления, перевоплощение, Приветствие, Цитата, Фото